Бедный мой народ. Наталия Геворкян – об армянской трагедии
Наталия Геворкян
Я плохая армянка, по всем параметрам. Никогда не жила в Армении, мало и плохо знаю о своих армянских корнях, не говорю на языке. Но второй раз в жизни я понимаю, что такое зов крови. Это когда стучит в висках от боли, бессилия и сострадания.
Первый раз это случилось во время страшного землетрясения в Армении в 1988 году. Мне, как внешнему вроде бы журналисту, но армянке, нельзя освещать события, связанные с Арменией. Предполагается априори, что я не могу быть объективной. И наверное, это правильно. То страшное землетрясение случилось уже на фоне начавшегося Карабахского конфликта. В Москве было много беженцев из Армении. Рядом с нашим домом тогда было агентство "Аэрофлота". Когда стало известно о землетрясении, армяне выстроились в очередь и сидели сутками около агентства в надежде купить билеты и полететь на родину, чтобы помочь и не оставаться в стороне.
Я отводила сына в школу, и каждый раз мы проходили мимо этих усталых людей. И вдруг он повернулся ко мне и говорит: "Ты видишь вот этих черных людей?" Я говорю: "Они не черные, а усталые, малыш". И вдруг мой ребенок мне сообщает: "Это армяшки. Пусть уезжают отсюда в свою Армению".
Я даже онемела от изумления. Понятно, что он это принес из школы, что, в общем, никак меня не успокаивало. Я наклонилась и просила: "Фил, а я кто?" Он не задумываясь ответил: "Ты русская". Я покачала головой: "А ты кто?" Он так же уверенно: "И я русский".
Вечером дома я посадила его напротив себя и сказала: "Я армянка. Ты болгарин, но у тебя четверть армянской крови. Никогда никого нельзя называть "черным". Эти люди бежали от войны, а теперь хотят вернуться и помочь своим родным, лишенным дома из-за страшного землетрясения. Этим людям надо помогать". Он молча ушел в свою комнату. Больше мы об этом не говорили. На следующий день по дороге в школу он подошел к одному из мужчин в очереди и отдал бутерброд, который бабушка ему приготовила для школы. А через день я, не сказав никому ни дома, ни на работе, улетела в Армению. Это был зов крови.
И вот сейчас, когда я вижу фотографии бесконечной вереницы машин из Арцаха, когда читаю, что пишут люди, проделывающие или проделавшие этот путь, когда осознаю, что эти люди навсегда закрыли двери собственных домов, где родились и прожили всю свою жизнь, когда понимаю, скольких беженцев надо как-то разместить и устроить, когда вижу очень вялую реакцию в мире на происходящий трагический исход, у меня снова стучит в висках. Я не думаю в этот момент ни о политике, ни о том, что было сделано правильно и неправильно, не о том, кто прав и кто не прав, я думаю только людях и говорю про себя: бедный мой народ. Мой народ. А мой сын мне пишет: "Читаю и плачу".
