И вы знаете трудовые династии секретарей обкомов в СССР? Я - нет.
Нет это не значит что не было сословных пережитков. Это значит что такое было не нормальным.

    Речь идет не об отдельных личностях, а о народе, нации в целом. И если, к примеру, родоначальниками расизма, являются англичане - протестанты, со своим ветхозаветным менталитетом, довели эти идеи до вершин совершенства немцы-протестанты, с точно таким-же менталитетом, то стоит ли удивляться тому, что творят совсем уже ветхозаветные евреи, получившие в свое распоряжение собственное государство со всеми положенными государству "силовыми" инструментами?

Если он - Сидоров и фенотипически не еврей, то окружающие и не будут считать его евреем, если он сам себя евреем не объявит.

Это вы о чём? Какое ещё собственное государство? Брежнев-Суслов-Андропов-Черненко-Устинов-Громыко. Где среди них хоть один еврей?

  Меня откровенно мало интересует, какое впечатление сложится у турков или немцев. Меня более интересует, что именно делает таких разных людей русскими, и как это сберечь, ради сохранения этого единства? О своих бедах пусть немцы с турками сами и думают.

Шаман, думаю что интуитивно вы это и так знаете и русского узнаете. Как узнает немец немца, а турок турка.
А вот подвести теоретическое обоснование - об этом должны думать другие специально обученные люди на своих должностях. И желательно получившие эти должности не по наследству.

Ну пусть хоть в коем веке люди займутся тем чем должны заниматься вместо всякой херни.

У Салтыкова-Щедрина повесть есть "Господа ташкентцы". Там вступление - как раз в тему вашей реплики. Не читали?
З.Ы. А ведь почти 150 лет прошло. 

В рассказах Глинки (композитора) занесен следующий факт. Однажды покойный литератор Кукольник, без приготовлений, "необыкновенно ясно и дельно" изложил перед Глинкой историю Литвы, и когда последний, не подозревая за автором "Торквато Тассо" столь разнообразных познаний, выразил свое удивление по этому поводу, то Кукольник отвечал: "Прикажут -- завтра же буду акушером".
   Ответ этот драгоценен, ибо дает меру талантливости русского человека. Но он еще более драгоценен в том смысле, что раскрывает некоторую тайну, свидетельствующую, что упомянутая выше талантливость находится в теснейшей зависимости от "приказания". Ежели мы не изобрели пороха, то это значит, что нам не было это приказано; ежели мы не опередили Европу на поприще общественного и политического устройства, то это означает, что и по сему предмету никаких распоряжений не последовало. Мы не виноваты. Прикажут -- и Россия завтра же покроется школами и университетами; прикажут -- и просвещение, вместо школ, сосредоточится в полицейских управлениях. Куда угодно, когда угодно и все, что угодно. Литераторы ждут мания, чтоб сделаться акушерами; повивальные бабки стоят во всеоружии, чтоб по первому знаку положить начало родовспомогательной литературе. Все начеку, все готово устремиться куда глаза глядят.
   По-видимому, такая всеобщая готовность должна бы произвести в обществе суматоху и толкотню. Однако ж ничего подобного не усматривается. Везде порядки, везде твердое сознание, что толкаться не велено. Но прикажите -- и мы изумим мир дерзостными поступками.
   Уверенность в нашей талантливости так велика, что для нас не полагается даже никакой профессиональной подготовки. Всякая профессия доступна нам, ибо ко всякой профессии мы от рождения вкус получили. Свобода от наук не только не мешает, но служит рекомендацией, потому что сообщает человеку букет "свежести". "Свежесть", в свою очередь, дает талантливости характер неудержимой и ни перед чем не останавливающейся похотливости. Человек, постоянно готовый и постоянно вожделеющий, -- это своего рода нерушимая стена. Это развязный малый, перед которым всякая специальность немедленно сдается на капитуляцию. Назовите рядом с "свежим" человеком какого-нибудь "умника", -- и всякий сразу поймет, сколько горечи и презрения слышится в этом последнем названии. "Умник!" -- ведь это засоренная голова! это человек, изнемогающий под бременем собственного бессилия!
   Это опасный мечтатель, способный только разрушать, а не созидать!
   А мы именно хотим только созидать, и потому блюдем нашу "свежесть" паче зеницы ока. Мы твердо помним, что от нас ожидается какое-то "новое слово", а для того, чтоб оно сказалось, мы не полагаем никаких других условий, кроме чистоты сердца и не вполне поврежденного ума. Это условие потому хорошо, что оно общедоступно, а сверх того, благодаря ему все профессии делаются безразличными. Человек, видевший в шкафу свод законов, считает себя юристом; человек, изучивший форму кредитных билетов, называет себя финансистом; человек, усмотревший нагую женщину, изъявляет желание быть акушером. Все это люди, не обремененные знаниями, которые в "свежести" почерпнут решимость для исполнения каких угодно приказаний, а в практике отыщут и средства для их осуществления.

Салтыков-Щедрин - из русского народа и есть. А из кого еше?

Конечно по разному. Народ вообще строем ходить не обязан да и не ходит обычно. 
Мне Щедрин очень даже зашел. Редкий однако язва был, но и сейчас актуален.

Моя бабушка говорила мне: ты приглядывайся, Иринка, приглядывайся. Я вот вприглядку шить научилась.
Собственно, это умение им помогло выжить в войну. Но это уже совсем другая история.
А бабушка моя была неграмотной. Но очень мудрой.

Убежище Монрепо .

От чего отдохнуть - это вопрос особый; но уехать на лето во всяком случае надо. Летом города населяются дулебами, радимичами, вятичами и пр., в образе каменщиков, штукатуров, мостовщиков, совместное жительство с которыми для культурного человека по многим причинам неудобно.

Источник: http://saltykov-schedrin.lit-info.ru/sa … onrepo.htm

Которому народу хочется ходить строем, конечно пусть ходит. Кто ж запрещает то