Рихард Зорге сообщил 10 июля следующее: «Источник Инвест (Хоцуми Одзаки — А.К.) сказал, что на совещании у императора решено не изменять плана действий против Сайгона (Индокитай), но одновременно решено и подготавливаться к действиям против СССР на случай поражения Красной армии. Германский посол Отт сказал то же самое — что Япония начнет воевать, если немцы достигнут Свердловска. Германский военный атташе телеграфировал в Берлин, что он убежден в том, что Япония вступит в войну. Но не ранее конца июля или начала августа, и она вступит в войну сразу же, как только закончит подготовку…»
Ойген Отт
Одновременно Зорге сообщал в Москву, что «германский посол Отт получил приказ толкать Японию в войну как можно скорее». Сопротивление Красной армии заставило германское руководство пересмотреть свои взгляды на участие Японии в войне против СССР. Оно стало требовать немедленного вступления Японии в войну.
В инструкциях германского министра иностранных дел Риббентропа, на которые ссылался Зорге, послу Отту предписывалось: «Продолжать прилагать усилия к тому, чтобы добиться скорейшего участия Японии в войне против России… Используйте все имеющиеся в вашем распоряжении средства, потому что, чем раньше осуществится это участие в войне, тем лучше. Как и прежде, цель, естественно, должна заключаться в том, чтобы Германия и Япония встретились на Транссибирской железной дороге до наступления зимы».
Посол Ойген Отт телеграфировал 14 июля Риббентропу: «…Я пытаюсь всеми средствами добиться вступления Японии в войну против России в самое ближайшее время… Считаю, что, судя по военным приготовлениям, вступление Японии в войну в самое ближайшее время обеспечено…»
Однако в Токио ждали сообщения о «решающей победе» Германии. Это побудило германское правительство перейти на язык угроз. Берлин довел до сведения японского правительства, что, если до 25 июля оно не примет решения, предусматривающего «уважение условий Тройственного пакта и антикоминтерновского соглашения, и не денонсирует русско-японский пакт (о нейтралитете — А.К.) к этой дате, Германия будет считать себя свободной в своих действиях и после победы над СССР будет искать наилучшие средства, чтобы использовать свое влияние и силы в своих собственных интересах». Тем самым Германия давала понять, что без участия в войне Япония не может рассчитывать на овладение советскими территориями на Дальнем Востоке и в Сибири. Хотя такое заявление вызывало беспокойство в Токио, японское руководство продолжало ожидать наступления «наиболее благоприятного момента» для нападения, заявляя при этом германскому правительству, что Япония останется верной своим обязательствам по Тройственному пакту. В действительности же Япония готовилась обрушиться на СССР только при условии явного поражения советских войск в войне с Германией. Например, после падения Москвы.
Во время переговоров о заключении тройственного пакта Италии, Германии, Японии. Слева направо Альфери, Риббентроп, Осима, Берлин. 1938
Военный министр Хидэки Тодзио подчеркивал, что нападение должно произойти тогда, когда Советский Союз «уподобится спелой хурме, готовой упасть на землю». Необходимый для завершения подготовки вооруженных сил империи к вторжению в СССР период японское правительство стремилось использовать для оказания давления на Советский Союз с целью вынудить его пойти на серьезные уступки Японии. Такой курс, кроме всего прочего, был направлен на то, чтобы дать Японии повод для агрессии, если советское правительство не поддастся шантажу. Германский посол в Японии сообщал в Берлин, что японское правительство намерено выдвинуть «решительные требования, которые советское правительство не сможет принять».
В июле 1941 г. японский МИД совместно с руководством сухопутной армии согласовал требования, которые предусматривалось предъявить Советскому Союзу, воспользовавшись его тяжелым положением на советско-германском фронте. Эти требования были сформулированы в принятом 4 августа 1941 г. на заседании правительства документе «Принципы дипломатических переговоров с Советским Союзом». В документе предписывалось: заставить советскую сторону прекратить советскую помощь Китаю; передать или продать Японии Северный Сахалин, Камчатку, советские территории к востоку от Амура; добиться вывода советских войск со всей территории Дальнего Востока. 5 августа новый японский министр иностранных дел Тэйдзиро Тоёда при встрече с советским послом К. А. Сметаниным попытался выдвинуть эти требования к Советскому Союзу. По существу правящие круги Японии добивались капитуляции Советского Союза еще до совершения японского нападения. Перспектива захвата, под угрозой нападения, обширных советских территорий устраивала японских генералов, которые, помня уроки Халхин-Гола, опасались вооруженной борьбы с Красной армией.
Начальник и заместитель начальника японского Генерального штаба армии разъяснили начальникам отделов генштаба: «Применение оружия имеет своей целью разрешение северных проблем. Однако если они могут быть разрешены путем дипломатических переговоров, за которыми будут стоять наши вооруженные силы, то такое решение вопроса будет более желательно».
Посол СССР в Японии Константин Сметанин и глава МИДа Японии Ёсуке Мацуока на встрече в Токио
Выработанная японским военно-политическим руководством «концепция дипломатии перед началом войны» с СССР предусматривала, что, «если в ходе непродолжительных переговоров будут достигнуты политические и стратегические цели, военные действия не будут начаты». С другой стороны, предписывалось «в случае провала переговоров осуществить вооруженное выступление». В ответ на попытки японского правительства применить методы шантажа и запугивания советское руководство твердо заявило, что в соответствии с принятой ранее договоренностью Япония должна ликвидировать свои концессии на Северном Сахалине и что пакт о нейтралитете не имеет никакого отношения к вопросу о помощи Китаю.
Поскольку такой ответ противоречил планам японских правящих кругов, они продолжали подготовку к нанесению удара по СССР. В соответствии с решением Императорского совещания от 2 июля 1941 г. Генеральный штаб армии и военное министерство Японии разработали комплекс широких мероприятий, направленных на ускоренную подготовку к проведению наступательных операций против советских вооруженных сил на Дальнем Востоке и в Сибири. В японских секретных документах этот план получил шифрованное наименование «Кантогун токусю энсю» («Особые маневры Квантунской армии»), сокращенно «Кантокуэн».
В соответствии с разработанным в генштабе армии графиком войны нападение Японии на СССР должно было произойти 29 августа 1941 года.
