Хоть не праздник но вспомнить надо.Два года моей молодости....А эти два года хрен когда забудеш.До смерти вспоминать будеш.Пйду по традиции с шольным товарищем выпьем по кружке пива,он тоже был сержантом,правда у него не правельные пагоны были

Мог бы  и до ефрейтора дослужится.В каких войсках служил?

а мне постоянно звания присваивали .вызывали в военкомат и поздравляли с получением .до капитанов дело дошло .счас уж лет двадцать не тревожат

больше ни с чем поздравлять не буду [взломанный сайт]

На этом тоже очень спасибо.А я тебя поздравлю с днём междунородной женщины 8 марта

у нас украина была .мы через неё зимнюю вишню смотрели сидя в сугробе .натягивали меж сосен отбеливатель палаточный .экран был .пульку расписывали .водку пили с шеколадом .иногда ходили из пушек стрелять .

пушки у нас всегда были .стояли вокруг лагеря побатарейно .в любое время мог подойти и потренироваться  это даже поощрялось

Семейная история

Дедушка - Мендель Бройер, шауляйский ломовой извозчик, Георгиевский кавалер за Русско-Японскую войну был колоритной личностью, пьяницей и хулиганом. Очень часто устраивал дебоши с местными гоями, вооружившись оглоблей, но евреев не трогал. Побитые им гои жаловались уряднику. Тот вызывал виновника в участок, и тогда, надев все свои ордена, дедушка отправлялся на встречу с представителем власти.
Едва заметив ввалившуюся в участок и разящую перегаром орденоносную персону, урядник вскакивал и застывал по стойке «смирно». «Вольно», - говорил дедушка, и с чувством собственного достоинства шествовал опохмеляться.

На матери моего отца он был женат третьим браком и умер в уже независимой Литве, когда отцу было 15 лет. Будучи человеком религиозным, отца он послал учиться в хедер. Отец рассказывал, что к Торе его всегда вызывали первым, и вообще он считался важным человеком в общине. Впоследствии я докопался, что мы из семьи коэнов.

После смерти деда отец - Шломо Бройер, стал кормильцем семьи, и пошел работать на завод.
Однажды там к нему подошли два симпатичных молодых человека и, отозвав в сторону, сказали:
- Мы должны работать меньше и получать больше. А если хозяин не согласится, то объявим забастовку, - и предложили раздать листовки.
Идея «работать меньше и получать больше» была соблазнительной, и отец согласился.

Забастовки, по сегодняшним понятиям, занятие вполне безобидное. Недавний министр обороны Израиля всю жизнь этим занимался. Но в независимой демократической Литве это считалось подрывной деятельностью. И теми, кто их организовывал, занималась не полиция - контрразведка.
Короче, его поймали. На вопрос «Кто дал тебе листовки?» - он нахально ответил:
- Мне их никто не давал. Вы сами мне их подкинули.
В контразведке шутить любили. И, засмеявшись, следователь спросил:
- Говоришь, мы тебе их подсунули, жидукас?
Ему обмотали голову мокрым полотенцем и засунули головой в горящую печь.
Из тюрьмы он вернулся уже человеком с идеологией. И стал участвовать в коммунистическом подполье.

Когда началась Вторая мировая война, Советская Армия бежала из Каунаса раньше, чем туда вошли немцы. На некоторое время город оказался в руках литовцев. И те вошли в еврейский квартал.

Если кто-нибудь думает, что они искали там коммунистов или работников МГБ, он может разочароваться. Их интересовали сиротский дом и йешива Слободка. Сиротский дом они сожгли вместе с сиротами. Войдя в йешиву Слободка, они отрубили голову главе ешивы и повесили ее на фонарном столбе.
Йешиботников они отвезли в гараж. Тогда машины чистили под давлением воздуха, компрессорами. Литовцы выводили йешиботников по одному, вкладывали трубу в рот и включали компрессор. Кишки выходили снизу. И каждый раз при виде этого зрелища, толпа ликовала.

(Немцы, кстати, незапланированных зверств не любили. Уничтожение евреев должно было происходить по плану и по указаниям свыше. Кроме того, при незапланированных акциях, еврейское имущество, вместо кассы Рейха, попадало в частные литовские карманы. Потому один из первых приказов немецкой администрации был о военно-полевом суде и расстреле наиболее «инициативных».)

Оказавшись невольным зрителем уничтожения Слободки, мой отец почувствовал, что то, что он живет, что у него есть жена и дети – это иллюзия, а сам он, как и все его окружавшие, уже мертв. Остается только выбрать вид смерти. И он решил умереть красиво. Как мужчина. С оружием в руках.
Всех оставшихся в живых евреев согнали в гетто.

Бреши брехло.

этот процесс бесконечный вне зависимости от исторического периода.

он присягу предал, а его с праздником...

за такое к стенке ставят