231-я стрелковая дивизия формируется с 16 апреля 1942 года в Кунгуре Молотовской области из числа военнообязанных области. Штаб дивизии размещался в г. Кунгуре, а полки дивизии и другие части дислоцировались в окрестностях Кунгура, в сельской местности.
1 — 2 мая 1942 года личный состав дивизии был приведён к воинской присяге. По приказу штаба Уральского военного округа от 30.05.1942 года, 11 июня 1942 года эшелонами отбывает в Саратов. Там разгрузилась, получила вооружение и вошла в состав 8-й резервной армии.
После двух месяцев пребывания в 8-ой резервной армии 231 СД, в основном сформированная и вооруженная, отбыла на Сталинградский фронт.
25 августа 1942 г. личный состав дивизии был поднят по боевой тревоге. Частям дивизии предстояло преодолеть, используя различные виды транспорта, расстояние более 180 км от села Пристанное (ниже г. Саратова 11 километров по Волге) до г. Камышина. От Камышина части дивизии должны были следовать дальше более 90 км до Дубовки. Дубовка была пунктом сосредоточения всей дивизии. От Дубовки до передовой оставался один переход в пешем строю, т.е. чуть более 20 км. Таким образом, протяженность маршрута составляла около 300 км. Все пути, включая Волгу, подвергались воздействию вражеской авиации. Фашистские самолеты бомбили и обстреливали все виды транспорта и колонны войск в прифронтовом районе и особенно интенсивно в радиусе 100 км. от фронта. Они минировали фарватер, стремясь сорвать перевозку резервов и военных грузов по Волге в сторону Сталинграда.
Личный состав стрелковых и артиллерийских частей получил на руки боевые патроны, ручные гранаты, противогазы, каски и другое вооружение. Марш организовывался в большой спешке, когда некоторые части еще недополучили положенные по штату материальные средства борьбы. Так, например, 423 отдельный истребительный противотанковый дивизион к моменту выступления не имел тягачей к орудиям. Он был вынужден перевозить пушки и орудийные расчеты на машинах, принадлежавших транспортной части армии. Машины были получены дивизионом в пути, на марше. По словам ветеранов не хватало на всех штатного стрелкового оружия, ощущался недокомплект в боеприпасах и других средствах. Эта нехватка свидетельствует о том, что оборонная промышленность работала на нужды фронта с огромным напряжением и еще не успевала полностью удовлетворять растущие потребности фронта.
От г. Саратова до Камышина стрелковые полки и другие части дивизии плыли на пароходах и баржах. Противотанковый дивизион продвигался автономно на машинах по шоссе вдоль Волги. Погрузка на пароходы производилась ночью под покровом темноты. Солдаты и офицеры дивизии напряженно вглядывались в небо над Волгой, ожидая нападения фашистских стервятников. В большинстве случаев пароходы благополучно дошли до Камышина, но на рассвете при выгрузке были атакованы. «Пароход еще не причалил, - вспоминает бывший разведчик 607 СП П.А. Ефименко, - а наш взвод был уже на берегу и устремился к месту сосредоточения за город, а за спиной рвались бомбы, горел пароход. » Дальше двигались своим ходом, скрыто, по ночам, форсированным маршем. Разведчики шли впереди, обшаривая овраги и перелески – не затаился ли где враг. При подходе к Сталинграду имевшиеся у бойцов личные документы были сожжены, а красноармейские книжки изъяты.
Путь от Камышина до Дубовки протяженностью более 90 км был пройден частями дивизии в пешем строю. Переход совершался в темное время суток, преимущественно по ночам. Выйдя из Камышина с 26 на 27 августа 1942 г. походные колонны должны были прибыть в Дубовку – район сосредоточения 29 или 30 августа. Туда же к этому сроку должен был прибыть 423 ОИПАД, который от Камышина продолжал самостоятельно совершать марш до Дубовки. В пункт сосредоточения должны были прибыть и тыловые части дивизии. Но они сильно отстали в пути от главных сил и опаздывали в район сосредоточения.
От Дубовки до Ерзовки, где проходила линия фронта, оставалось чуть более 20 км., которые колонна дивизии должна была покрыть за один ночной переход, не дожидаясь подхода тыловых подразделений.
Последний переход потребовал огромного мужества и предельного физического напряжения от солдат, командиров и политработников всех степеней. Измотанные многодневным маршем, до предела нагруженные оружием и боеприпасами, солдаты стрелковых частей на кратковременных привалах сворачивали с полотна дороги и в изнеможении ложились на землю. На рассвете части дивизии развернулись южнее Ерзовки. При подходе к переднему краю они были обстреляны вражеской артиллерией. Без передышки полки вступили в бой, производя одновременно смену частей, державших оборону до прихода нашей дивизии по фронту от берега Волги и западнее шоссе Сталинград – Камышин.
Полоса 231 СД имела важное тактическое значение в боях за Сталинград. Левым флангом дивизия прикрывала берег Волги со стороны Томилино, а центром и правофланговыми частями прочно оседлала шоссе Сталинград – Камышин, наиболее удобное для танковых и моторизованных частей противника, для прорыва на Ерзовку и Дубовку. Первоначальные замыслы немецкого командования расширить прорыв вдоль берега Волги на Север потерпели провал с выходом на позиции войск 66-й армии. Позиция южнее Ерзовки была самым коротким путем к северной окраине Сталинграда.
По решению командующего Сталинградским фронтом 5 сентября 1942 г. планировался контрудар с севера силами трех армий, державших фронт между реками Дон и Волга. Цель операции: ликвидировать вражескую группировку, прорвавшуюся к Волге, и соединиться с войсками 62-й армии в районе Сталинграда. В этой операции вместе с другими соединениями 66-й армии принимала участие 231 СД. Она была включена в ударную группировку, созданную по решению командующего 66-й армии.
В полосе наступления дивизии противник занимал выгодные боевые позиции. Захваченная им местность была господствующей и позволяла просматривать нашу территорию на глубину до 15 км. Боевые порядки дивизии были видны как на ладони. В то же время с нашей территории просматривалась незначительная часть обороны противника, занимаемая боевым охранением и траншеями первой линии. Над всей местностью господствовала высота 129,6 , которую фашисты превратили в сильный узел обороны и сосредоточение артиллерийских наблюдательных пунктов. Все передвижение стрелковых частей и сосредоточение их для атаки было возможно лишь по нескольким балкам, которые проходили параллельно линии фронта и заканчивались с выходом к Волге. Для того, чтобы наступающим частям достигнуть траншей врага, первой линии приходилось сосредотачиваться на исходном рубеже атаки, удаленном на сотни метров от оборонительных сооружений, преодолевать это расстояние, лишенное укрытий для наступающих, под воздействием плотного и хорошо организованного огня противника.
Наступательная операция готовилась в большой спешке. Не была произведена разведка противника и систем его обороны. 5 сентября 1942 г. в 9 часов, после непродолжительной артподготовки, стрелковые части дружно поднялись в атаку. Развернувшись в цепи, во взаимодействии с 10-й танковой бригадой они бросились на штурм оборонительных позиций врага, несмотря на его яростный огонь.
Гитлеровское командование вызвало на помощь авиацию. Над полем боя появились крупные группы пикирующих бомбардировщиков Юнкерс – 87. В полосе дивизии не было зенитных средств борьбы, не появлялась в небе и советская истребительная авиация. Самолеты врага без всякой помехи прицельно бомбили боевые порядки дивизии. Для психического воздействия на наступающих, они пикировали с включенными сиренами. Десятки людей падали под осколками бомб и снарядов, но оставшиеся в живых продолжали упорно наступать на врага. Уральцы совместно с 10-й танковой бригадой прорвали передний край обороны противника, захватили высоту 129,6 и начали продвигаться вглубь обороны фашистов в сторону Сталинграда. Однако успех наступления не удалось развить и закрепить. Мощная контратака гитлеровцев танками и пехотой вынудила приостановить наступление. После боя, длившегося несколько часов, при поддержке авиации, врагу удалось ликвидировать вмятину в обороне. Части дивизии отошли к вечеру на исходные позиции.
В этот день другие соединения ударной группы 66-й армии не выполнили поставленной боевой задачи, не сумели даже прорвать оборону противника.
В ожесточенных боях под Ерзовкой 231 СД понесла очень ощутимые потери, особенно в личном составе. Убитых в районе Ерзовки было так много, что их не успевали хоронить. На каждый километр фронта приходилось до 400 трупов. На участке, шириной в один километр и длинной от Ерзовки до высоты 129,6 в один день насчитывалось 320 трупов.
С предельным напряжением всех физических и духовных сил боролись за жизнь раненых работники медсанбата. Приток раненых был огромен. Бывший командир санитарной роты 607СП Растригин Петр Матвеевич вспоминает, что ему, молодому в то время командиру, в боях под Ерзовкой пришлось принимать раненых из всех трех стелковых полков дивизии. В оврагах, где размещалась санрота, после четырех суток боев не на жизнь, а на смерть, скопилось лежачих раненых 1500 человек. «Я не спал четверо суток, оказывая помощь раненым. В конце четвертых суток от нервного перенапряжения у меня повысилась температура 40,5 градуса». Медсанбат четверо суток вывозил раненых из полков дивизии.
Раненых приходилось размещать на открытом воздухе в балке. Негде было укрыться от палящего дневного солнца, от роя мух, слетавшихся на запах крови, от жажды. Работники медсанбата сами валились с ног от усталости, недосыпания и нервного перенапряжения. Участница этих событий Карабинюк Т. И. вспоминает, что были периоды, когда медперсонал сутками не отходил от перевязочных и операционных столов, оказывая помощь раненым. Их кормили на местах, не отходя от раненых. Хирурга Белослудцева В.Ф. однажды, после двухчасового перерыва нашли спящим среди умерших. Он был в таком состоянии, что не заметил, куда упал спать. Каждый день работы под бомбежками был равен подвигу воинов, сражавшихся на передовой.
Из-за ограниченного количества боеприпасов артиллерийские и минометные батареи подчас не могли эффективно поддерживать атаку пехоты и танков при прорыве переднего края.
Обеспеченность боеприпасами едва соответствовала задачам пристрелки одной-двух целей. Пушки калибра 76 мм были самыми распространенными в дивизии и подчас обеспечивались 0,5 боекомплекта. Если учесть, что боекомплект 76-мм орудия составлял 40 выстрелов, то на каждую пушку в дивизии приходилось 20 выстрелов. При дальности стрельбы до 4-х км такое количество боеприпасов самого массового калибра обеспечивало пристрелку одной цели. Поэтому артподготовка проводилась накоротке и не всегда достигала цели. Артиллеристы и минометчики часто подавляли второстепенные цели, оставляя нетронутыми огневые средства противника, игравшие ключевое значение в его обороне.
В октябрьских боях 231 СД понесла новые потери. Численность ее личного состава стала незначительной. По оценке ветеранов 231СД, которой выпало на долю пройти весь путь до конца, численность соединения к моменту расформирования сократилась с первоначальных пятнадцати тысяч солдат и офицеров и составляла не более 600 человек. Разумеется, в этом оценочном показателе неизбежны субъективные моменты, но все же эта цифра грубо и приблизительно дает общее представление о состоянии дивизии. Ветеран 231 СД Воскобойников Георгий Михайлович, служивший пропагандистом 607 СП, свидетельствует, что из 3250 человек личного состава 607 СП, полностью укомплектованного накануне боев людьми согласно штата, к моменту расформирования дивизии в строю осталось 65-70 человек солдат и младших командиров минометчиков, артиллеристов, связистов и других специальностей.
За время ожесточенных сражений дивизия не пополнялась людьми, но она не была исключением. Пополнения не поступали и в другие части 66-ой армии. От дивизии по существу остался один номер. Ее нужно было выводить в тыл на пополнение. Однако обстановка на фронте делала нецелесообразным такое мероприятие.
Генеральный штаб счел нецелесообразным выводить 231 СД на переформировку. Последовал приказ расформировать дивизию и остатки ее частей влить в другие соединения 66-й армии. 6 ноября 1942 г. 231 СД была расформирована. Личный состав стрелковых полков, артполка и противотанкового дивизиона был передан 166-й СД. 339-й отдельный саперный батальон был переведен в состав 84-й СД.
